Шутки с огнем

В Ростовском психоневрологическом интернате на Зоологической, 13, никого не лечат. Туда после совершеннолетия попадают воспитанники интернатов для умственно отсталых детей, да душевнобольные старики – умирать, не докучая родным и окружающим. Иногда туда еще приезжают журналисты.

...Персонал с недоверием оглядывает меня, отставшую от шумной группы телевизионщиков. Коллегам как раз показывают пульт системы противопожарной безопасности, а я допытываюсь, сколько в интернате жильцов и какая зарплата у нянечек. Сплоченный коллектив вертит в разные стороны головами и советует обращаться со всеми вопросами к руководству. На заднем плане стайка самых молодых обитателей интерната осторожно разместилась на угловом гарнитуре в одном из многочисленных фойе трехэтажного двукрылого особняка. Полные беззастенчивого восторга пустые взгляды больных, ласковые голоса медработников. Опять учения.

После трагедии 2007 года в Ейском психоневрологическом диспансере, где погибло 63 человека; недавнего пожара в Доме ветеранов в Коми, унесшего жизни более 20 стариков, и ряда схожих ЧП помельче на немощных госиждивенцев всей России обрушилась милость государства. Пожарные сирены, оповещатели, индикаторы дыма, противопожарная мебель, отделочные материалы – на все это тратятся миллионы бюджетных рублей, за которые иногда нужно отчитываться. Лучше это делать красиво.

«Давайте так: сначала снимем пожарные машины, как они въезжают – они с какой стороны будут въезжать?» – деловитый оператор федерального канала лихо заправляет всем мероприятием. Его коллеги из местных компаний скромно принимают правила игры признанного авторитета; к советам опытных специалистов масс-медиа прислушиваются и пожарные инспекторы, и руководство интерната. Проводится учебная эвакуация жильцов интерната и отрабатываются действия персонала в условиях возникновения пожара. «На камеру». По легенде – очаг возгорания где-то в полуподвале, на кухне.

Первыми снимают прибытие пожарных расчетов. Сверкающие алые «ЗиЛы» с ревом проносятся по двору. Дыхательные аппараты, раскатанные рукава... Пряча понимающие улыбки, ребята лихо врываются в сверкающий кафелем подвал...

«Людей во время эвакуации будем выводить на спортивную площадку, – объясняет директор интерната Роман Рябко. – Это важно: до прибытия пожарных мы должны всех сосчитать, чтобы знать, не остался ли кто в помещении». Под вой сирены радостные обитатели дома скорби дружно несутся по ступенькам со второго этажа через пожарный выход, на улицу. Ответственная сотрудница под прицелом сразу трех телекамер прикладывает к уху мобильный телефон и «не понарошку», а на самом деле звонит с докладом директору.

«Знаете, что самое сложное во время пожара? Сделать правильное сообщение в службу спасения, – уже позже, за чашкой чая после «шоу» делится с журналистами инструктор противопожарной безопасности Марина Стреева. – Звонят и кричат: «У меня горит на пятом этаже, приезжайте, баба Маня», – и все. Паника – самое страшное. Душевнобольных людей ничему научить нельзя. Учить надо персонал. Этим и занимаемся».

У телевизионных операторов – творческая работа. Такие сюжеты снимаются как маленький фильм: вот – динамик на стене в чисто прибранной комнате на трех жильцов, звук сирены запишут чуть позже; немолодая обитательница интерната напряженно застыла на стуле в углу – скоро прозвучит команда оператора и надо будет бежать вниз. «Мы сегодня попросим побегать наших танцовщиц, – ласково объясняет женщина в белом халате. – Девочки! Ну-ка приготовились! Сейчас вас придут спасать настоящие пожарные!». Оказывается, с юными обитателями интерната работает культорганизатор, девочки великолепно танцуют и поют. Хотя некоторые из них не могут читать. Они не без кокетства таращатся на огромных, полностью снаряженных пожарных. «Что делать-то? – спрашивает молодой и улыбчивый спасатель. – На руках их что-ли тащить?». «А как вы поступаете, когда входите в горящую квартиру, где люди спят?» – интересуюсь я. «Да никак, – пожимают плечами ребята, – будим и все». Каково это – спросонья психически здоровому человеку в дыму увидеть перед глазами лицо мужчины в дыхательной маске – я представляю с трудом. В солнечный февральский полдень посреди сияющего несгораемым линолеумом коридора в интернате для душевнобольных это выглядит комично. Время идет, композиционное решение принимается коллегиально: девочки будут бежать не очень быстро (чтобы их можно было сфотографировать), но и не слишком медленно (чтобы была хорошая видеокартинка). С третьего дубля все получается. Улыбаясь, пожарные бережно подталкивают девчушек к выходу, хотя с третьего раза уже и они запомнили, куда следует бежать. «А вас специально пригласили для учений?», – спрашиваю я.

«Да что вы! У нас обычное дежурство. Вот, рация работает. Если сейчас вызов – бросаем все и поехали», – у ребят хорошее настроение, и, кажется, даже восьмой дубль эпизода «счастливого спасения» не способен им его испортить. Я обещала написать, что командир их первого караула 5 ПЧ 40 ОФПС по Ростовской области – отличный парень, вот и пишу – так оно и есть.

Уже во дворе обращаю внимание на незапертые решетки на окнах. «К сожалению, решетки – это обязательное требование к нашему заведению, сами понимаете – специфический контингент, но мы нашли выход! – торжественно объявляет Роман Рябко. – На пожарных стендах у нас находятся ключи. Каждый ключ подходит к любой решетке. Если не получилось открыть одну, можно попробовать открыть следующую». На стене, и правда, красуется надпись «Ключ от решетки». В маленькой круглой нише за стеклом висит небольшой ключик. Уже покидая заведение, я заметила, как сотрудники интерната по очереди снова запирают решетки на замки. А зачем открывали? Планировали эвакуацию через окна?

«163 социальных объекта мы проверили в области, – главный пожарный инспектор по Ростовской области Анатолий Супруновский абсолютно серьезен. – В 25-ти отсутствует система оповещения при пожаре. Примечательно, что хуже дела обстоят в муниципальных учреждениях. По 29-ти таким объектам мы направили в суд представление о приостановлении деятельности». Подполковник похвалил руководство интерната и за систему оповещения, и за противопожарную мебель, и за персиковое водоэмульсионное покрытие стен – в случае чего ядовитого дыма будет меньше. Директор подтвердил: действительно, после целого ряда трагедий средств на защиту учреждения от пожара власти стали выделять больше и охотней. На сигнализации, но не на персонал.

«У нас около 400 жильцов, – все-таки согласилась поговорить одна из сотрудниц интерната, естественно, не называя имени. – А сотрудников всего сто. На первом этаже у нас целое крыло лежачих и психически больных людей. Их не разбудишь и не скажешь, куда бежать. Если несчастье случится днем, может, трагедии и не будет. Но ночью здесь дежурит всего 12 человек. Хорошо, если их хватит, чтобы лежачих выкатить. Но люди ведь на пожарах живьем не сгорают, они задыхаются от дыма и умирают. В таких случаях счет идет на секунды».

Марина Стреева с ней согласна – может просто не хватить человеческих рук. «Мы обучаем персонал, но есть ситуации, когда одних только навыков недостаточно», – невесело разводит руками пожарный инструктор.

По сведениям сотрудников интерната, сюда неохотно идут работать: зарплата маленькая, никаких доплат «за вредность» персоналу интерната для душевнобольных не предусмотрено. Нянечке больше 6000 руб в месяц не заплатят. Остается учить тех, кто согласен, и надеяться, что качество победит количество. Хорошо, если надежды оправдаются. А если нет – это покажет «Время»?