Экстремальная журналистика: попасть в плен и выжить

Этот пост я сама и для себя лично определила «как я провел этим летом». Две недели отпуска, одну из которых я буду помнить долго. Курсы экстремальной журналистики «Бастион-2013», организованные Союзом журналистов Москвы, Минобороны, МВД, ФСБ, НАК на полигоне «Раевский», что в Новороссийске.

Идея «Бастиона» логична и понятна: взаимодействия спецслужб и журналистов в условиях военных конфликтов, антитеррористических спецопераций, ЧС как природных, так и техногенных, и массовых беспорядков. Сначала я думала, что ничего нового для себя не услышу: с 2000 года не раз и не два и не по турпутевке бывала на «югах», а школу выживания мне на практике преподавали окопные генералы воюющего округа. Кстати, с одним из них, Героем России, генерал-полковником Владимиром Васильевичем Булгаковым дружу по сей день. И при каждой встрече он меня спрашивает: «На «югах» давно была?» Товарищ генерал, без Вас – только с СКЖД, ведь именно Вы мне в голову вдолбили главное: никакой репортаж не стоит твоей жизни!

С этим багажом я и отправилась в 108-й полк ВДВ 7-й Гвардейской десантно-штурмовой (горной) дивизии. Наш курсовой день состоял из двух частей: теории и практики. Лекции нам читали представители национального антитеррористического комитета (НАК), ФСБ, Минобороны, МВД, МЧС. Говорили о том, что мне давно известно, а вот «молодняку», как я назвала молоденьких девочек и мальчиков, это было полезно. Во время лекций звучали претензии как со стороны силовиков, так и со стороны журналистов.

«Если вас с камерой не взяли на борт самолета МЧС, убывающего в район бедствия – значит, просто вместо вас решили взять еще одного медика, а он – нужнее», – железная логика майора МЧС России Анатолия Котта.

Я сидела и не жужжала, потому что на меня нахлынули воспоминания о многих перечисленных лекторами «косяках» журналистов, которые я допустила там, на «югах». Я сидела и думала: это ж сколько терпения у всех генералов, которые брали меня на борт, обеспечивали мне охрану, давали кров и еду. А я еще умудрялась устраивать им «праздники непослушания» в виде прогулок по минному полю. Вспоминала, как горячо спорила с тем же генералом Булгаковым о месте женщины на войне. А спор этот был 8 марта 2001 года. Генерал в Ханкале вручал грамоты женщинам-военнослужащим 42-й дивизии. Командир дивизии взял из рук генерала несколько грамот и попросил меня вручить эти грамоты женщинам. Я расцеловала каждую девушку.

Спустя столько лет я наконец-то поняла, как же прав был генерал, сказав, что место женщины – на кухне. Нечего нам, девочки, делать на войне. В общем на лекциях я потерялась во времени. А вот на практике я потерялась в пространстве. После всех моих «горячих» командировок я люто возненавидела Кавказский хребет. И вот я снова на нем, и под каждым кустом мне мерещатся боевики. Сентябрь, «зеленка»... Где я? А вот и страх... Он у меня живет в коленках. Эти самые коленки отказываются спускаться в ущелье. Оглядываюсь назад, а сзади нет бойца. И вот тут бедный товарищ гвардии капитан услышал о себе много нового. Я орала, где боец, я сейчас рухну со скалы, а его, капитана, посадят. Я орала на всю нашу группу: «Нам же на лекции сегодня сказали: прежде, чем куда-то идти, подумайте. Что ж мы, как бараны, поперлись на эту десантно-штурмовую полосу?!» Я не останавливаясь верещала, когда преодолевала шатающийся тонкий бум, подвесной мост. И когда я все это преодолела, подняла голову наверх и стала кричать на двух майоров, которые меня отправили в это ущелье. Потому что выход из ущелья такой же, как и вход. Потому что мне снова преодолевать полосу...

Но крайние два дня «Бастиона» показали, что десантно-штурмовая полоса – это «цветочки». «Ягодки» начались, когда наш автобус стали обстреливать, когда с автоматами в него ворвались «боевики». Заставили всех наклониться вниз, отобрали сотовые, я свой «случайно» уронила в свою же сумку. Нас пинками гнали из автобуса, моя шея все еще помнит руки бандита, который тащил меня к заложникам. Наручники, мешки на голову и на коленях по скалам. Жесть... Один орет «встать», другой «сесть», третий – «бегом». «На колени! Голову ниже!!!» И все это одновременно и с пальбой из автоматов, и со взрывпакетами. Мы ничего не видим, куда нас ведут. Оглушенные, мы то ползем на коленях, то бежим, то вверх, то вниз... колючки, лужи. И тут с моей головы «боевик» сдирает мешок и разворачивает меня прямо на труп десантника: «Еще раз попытаешься снять со свой башки мешок, с тобой будет то же самое!». И характерный акцент горца... Очнулась я на краю горного склона. С меня сняли мешок, который был наволочкой, хлопнули по плечу: «Все закончено, пошли...» Ползли мы 400 метров вверх, эти 400 метров каким-то чудом вынесли мои джинсы. У других колени были содраны до крови, на моих коленках – синячищи. Приходим в себя, и в это время полковник Николай Иванов говорит, какие ошибки мы допустили и как нужно было себя вести в том или ином случае. Кстати, его слова, что он очень дорогой мужчина, запомню навсегда. За него боевики требовали миллион долларов...

Николай Иванов – автор книги «Вход в плен бесплатный, или Расстрелять в ноябре». Пробыл в плену несколько месяцев. Все это время он находился в зиндане – земляной яме. Его опыт полезно почитать, самого полковника полезно послушать, но никому и никогда не пожелаю испытать то, что испытал и пережил он и его семья. Крайний, экзаменационный день порадовал утренней росой, военным КАМАЗом, спрыгнув с которого я тут же попала ...в плен. Сесть, встать, ползти (аккурат через огромную лужу), бежать... Кто-то потерял штаны, кто-то сознание, у нескольких девочек случилась истерика во время жесткого допроса «боевиков». Они же – бойцы разведроты 108-го полка ВДВ. А вечером звучали тосты «За ВДВ», и я громко заявила, что отныне имею полное право 2 августа проведать все фонтаны страны. Войны мне точно хватило в этой жизни... но без журналистов, как сказал уважаемый полковник Иванов, всякая война будет проиграна. Иначе информационную пустоту заполнят враги.